Реформа промышленного загрязнения, которая уже много лет является одной из наиболее обсуждаемых тем для отечественной промышленности, перешла в максимально практическую плоскость. 8 августа вступил в силу Закон Украины "Об интегрированном предотвращении и контроле промышленного загрязнения". Вместе с этим начался обратный отсчет трехлетнего срока, в течение которого предприятия должны подать заявления на получение интегрированного экологического разрешения, а затем перейти на наилучшие доступные технологии и методы управления (НДТМ).
ЭкоПолитика поговорила на эту крайне актуальную тему с основательницей ESG Liga, президентом Ассоциации профессионалов окружающей среды PAEW, генеральным директором "Офиса устойчивых решений" Людмилой Цыганок. Мы расспросили эксперта о текущем состоянии дел в Украине относительно экомодернизации промышленности, а также о вызовах, которые сейчас стоят перед бизнесом и государством для успешного перехода на европейские экологические нормы.
– По вашему опыту общения с представителями предприятий, многие ли из них уже задумываются о внедрении НДТМ в собственные производственные процессы?
И здесь у меня очень жесткое замечание: есть риск деиндустриализации под флагом евроинтеграции. Не потому, что НДТМ плохие – они правильные, а потому, что мы можем попытаться внедрить их по-украински: законом и морализаторством вместо инженерии, программ модернизации и подготовки кадров.
Кроме закона о промышленном загрязнении, что государство реально дало бизнесу? Где инструменты софинансирования для старых площадок? Где доступные кредиты, грантовые окна, технические центры поддержки? Где план по ликвидации кадрового провала, если опытных технологов, инженеров и экологов и так не хватает, а мобилизация еще больше сокращает рынок?
У нас уже есть тревожный пример – ОВОС. Реформа на бумаге и реформа в жизни – это разные миры. Если НДТМ пойдут тем же путем пышных форумов и правильных слов без реальной совместной работы, то мы получим не модернизацию, а красивую инструкцию для закрытия части старой промышленности.
Новые предприятия действительно будут строиться по новым правилам и, возможно, даже лучше, чем в ЕС. Но те, что работают 40–50 лет, не могут перескочить на НДТМ одним прыжком. Им нужен переходный мост, а не топор.
Поэтому моя позиция простая и неприятная: если государство не предложит реальные программы модернизации, кадровые решения и честную техническую поддержку перехода, то европейские правила могут стать не путем к более сильной промышленности, а легитимным поводом ее добить. И это будет не экологическая реформа. Это будет деиндустриализация, обернутая в правильные слова.
– Если такие бизнесы существуют, то в какие приблизительные суммы они оценивают необходимые для этого капитальные затраты? Есть ли у промышленников возможность профинансировать такую модернизацию?
– Важная правда войны такова: большинство предприятий не могут профинансировать эту модернизацию самостоятельно быстро и полностью. У них одновременно есть и другие направления расходов: физическая безопасность площадок, восстановление поврежденного, резервные источники энергии, логистика, содержание команд.
Реалистичный сценарий для Украины – это поэтапность плюс внешние инструменты: долгосрочные кредиты, гарантии, грантовые компоненты, программы восстановления. Без этого НДТМ рискуют звучать как моральный лозунг вместо экономического плана.
И здесь очень полезно посмотреть на опыт стран, которые евроинтегрировались с тяжелым наследием старой промышленности. Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния, Болгария, страны Балтии, позже Хорватия – все они входили в ЕС не с идеальными заводами, а с большим количеством устаревших площадок. И там тоже не было сказки "выполните НДТМ завтра".
Было дорого, долго и больно, но главное – наряду с требованиями работали механизмы исполнения: переходные периоды, техническая поддержка и мощные инвестиционные потоки на модернизацию. Именно поэтому НДТМ стали для них маршрутом развития, а не приговором.
Я понимаю, что за такую позицию определенные круги могут назвать меня ненастоящим или незаслуженным экологом. Ведь это не самая простая роль – размахивать белым плащом и объявлять всех виноватыми, но реальная экология – это не театр чистоты. Реальная экология – это инженерия, экономика и честная ответственность, которая дает измеримый результат.
Поэтому мой ответ прост: НДТМ – верный курс. Но без денег, кадров и реальных инструментов перехода мы рискуем устроить не модернизацию, а отбор на выживание, когда новые проекты запустят по современным правилам, а часть старых производств просто не будет иметь моста к этому будущему. И вот это уже не про экологию. Это про риск потерять промышленность под вывеской правильных европейских слов.
Конечно, кто-то скажет: ну и отлично, будет больше новых заводов, а не старых, которые дымят. Но давайте честно: сколько сегодня, во время войны, реально желающих зайти в Украину с нуля и запускать производства сразу по жестким евростандартам – с высокими капитальными затратами, длинными сроками окупаемости и рисками безопасности? Этот светлый сценарий не реализуется автоматически только потому, что мы приняли правильный закон.
Есть еще одна опасность, о которой нельзя молчать. Если мы не выстроим жесткие технические критерии и нормальный контроль, то под вывеской НДТМ у нас может начаться ввоз "экологического секонд-хенда" – отработанного, морально устаревшего европейского оборудования, которому там уже нет места. Тогда вместо обновления мы получим импорт чужого технологического прошлого, а это точно не та евроинтеграция, ради которой мы держим этот курс.
– Какие вызовы стоят сейчас перед отечественными предприятиями на пути к внедрению НДТМ?
– Основные вызовы на пути к НДТМ для Украины сейчас – это не только технические сложности, но и столкновение европейской логики долгих инвестиций с украинской реальностью войны. В странах, которые проходили евроинтеграцию, когда вступали в эту реформу, главным предохранителем от хаоса были время, деньги и институты: переходные траектории, инструменты модернизации и сильная техническая поддержка. У нас же риск в том, что мы хотим прыгнуть в ту же модель, но без такого запаса прочности.
Первое – это инвестиционная неопределенность военной экономики. НДТМ – это не про то, чтобы что-то поставить на проверку, а про планирование на годы вперед. Если же предприятие учитывает риски обстрелов, нестабильную энергетику, логистику, дефицит длинных дешевых денег, то решение о серьезной реконструкции становится не экологическим, а экзистенциальным.
Именно поэтому в Евросоюзе и в странах, которые вступали в ЕС, переход сопровождался механикой осуществимости, а не только нормой "вы должны". Без этого правила превращаются в сценарий вынужденного сворачивания, а не развития.
Второе – человеческий ресурс. У нас НДТМ рискуют уткнуться в банальное "некем делать". Опытных инженеров, технологов и экологов становится меньше, и это усугубляется мобилизацией и выгоранием. НДТМ – это не покупка оборудования. Это про управление процессом, измерения, оптимизацию, привычки работать с данными и ответственностью. Без живых команд эта реформа легко станет либо номинальной, либо опасно формальной.
Третье – риск технологической подмены через импорт. В странах, которые модернизировали промышленность под европейские правила, очень важно было сосредоточиться на современности решений, а не на их "наличии в железе".
У нас же есть реальное искушение завезти под вывеской НДТМ отработанные или морально устаревшие системы – то, что кому-то в ЕС уже нерентабельно или не проходит новые требования. Если мы не выставим жесткие технические критерии и не научимся отличать модернизацию от "индустриального секонд-хенда", то вместо прыжка вперед получим импорт чужого вчера.
И четвертое – контроль и доверие. Успешные истории промышленной реформы в Европе держались не на страхе инспектора, а на предсказуемости правил и компетентности надзора.
У нас слабый или выборочный контроль создает токсичную культуру: инвестировать в модернизацию невыгодно, выгоднее научиться обходить систему. Тогда НДТМ становятся бумажной игрой, где теряют и окружающая среда, и бизнес, и государство.
– Есть ли уже в Вашей практике примеры, когда производители решили подать заявление на получение так называемого разрешения на смерть, то есть приняли решение закрыть производство, поскольку модернизировать его до степени соответствия НДТМ слишком дорого или нецелесообразно?
– Массовых историй "разрешения на смерть" я пока не вижу, немного рано об этом говорить, но сам нерв этой темы уже появился, и его не стоит недооценивать. Самые уязвимые здесь не все подряд, а конкретные категории: производства с глубоко изношенной технологической базой, где модернизация влечет за собой фактически перестройку всей бизнес-модели, и площадки, которые действуют в зонах высокого военного риска, где инвестиции становятся похожими на ставку в рулетке.
Но важнее другое. Большинство предприятий не ищет красивого выхода с рынка – они ищут правдоподобный способ остаться на нем. И именно тут государству нужно прозрачное либо-либо. Либо НДТМ у нас станут инструментом перехода – с нормальными переходными периодами, финансовыми решениями, технической поддержкой и честными правилами для всех. Либо мы получим рынок двух скоростей: одни будут пытаться тянуть дорогие модернизации на своих плечах, другие – будут имитировать, прикрываясь аббревиатурами и завозя сомнительные решения под видом прогресса.
Если пойти другим путем, то "разрешение на смерть" может превратиться не в единичный ужастик, а в тихий механизм деиндустриализации. Не потому, что требования неверные, а потому, что мы не создали условий, при которых старые предприятия действительно могут прийти к новым правилам, а не просто красиво исчезнуть с карты.
